Темные воспоминания: Последнее утро

 

Темные воспоминания: 

Последнее утро

Она сидит в своем шикарном кресле.

Серый мрачный рассвет занимается за скрытым плотными портьерами окном кабинета.

Пистолет валяется на полу. Кровь. Много крови.

Её лицо бледно и спокойно. Даже в смерти она невозмутима. Глаза широко раскрыты, устремлены куда-то вдаль, в бесконечность, которой она теперь принадлежит.

Я не кричу. Слез тоже нет.

Чувствую, как собственные зубы впиваются в костяшки пальцев.

«Этого не может быть! Этого просто не может быть! Это наркотический глюк! Я валяюсь где-то в забытьи и это чудовищный бред…»

Мысли, словно осколки разбитого зеркала, рассеиваются в моем одурманенном алкоголем и «веселым порошком» сознании. Каждое воспоминание — острая грань, режущая душу.

Пистолет на полу — холодный, безжизненный металл, отражающий бледный свет из окна.

Она все-таки сделала это…

Серый свет просачивается сквозь тяжелые складки портьер; окрашивает кабинет в холодные, призрачные тона. Тут всё так знакомо… Теперь кабинет наполнен только тишиной, тяжелой, давящей тишиной, пропитанной запахом пороха, крови и… её духов. Её любимых терпких, цветочных духов. Этот запах, смешавшись с острым, одуряющим запахом крови и пороха, создает кошмарный коктейль, который — я это знаю — навсегда отпечатается в моей памяти. Запах становится невыносимым. Он душит, обжигает лёгкие, проникает в самую глубину моего существа. Я чувствую, как начинает подступать тошнота.

Мои зубы, впившиеся в кожу, оставляя кровавые отметины, причиняют жгучую боль, но она меркнет по сравнению с той пустотой, которая разрастается внутри.

Это не наркотический бред. Это реальность, жестокая, невыносимая реальность. Необратимая, ужасная.

Её нет. Её больше нет. Рука сама собой тянется к столу, гладит гладкую, холодную поверхность полированного дерева. На столе — её записная книжка. Её почерк, знакомый, родной. Заметки, распоряжения — жизнь, прерванная навсегда. Каждая строчка — осколок моего сердца, каждая чёрточка — воспоминание о мечтах…

Не слезы, нет, это… это что-то другое. Это как будто песок, мелкий, резкий, забивающийся под веки, царапающий роговицу. Я пытаюсь моргнуть, отбросить наваждение, но оно не проходит. Пустота расширяется, поглощая все вокруг, погружая в бездну отчаяния.

В памяти всплывает её улыбка, всегда слегка насмешливая, ироничная, но и в то же время понимающая…

Как ей было тяжело умирать в одиночестве. А я ушла. Ушла развлекаться… как всегда. Оставив одну. Бросив ей обидные слова…

Я падаю на колени, целую её бессильно свесившуюся руку. Тело ещё хранит тепло… Черный лак на её ногтях.

«Я крашу губы гуталином, я обожаю чёрный цвет…»

— Прости… прости… прости… — я слышу свой голос словно со стороны.

Возможно, если бы я оставалась рядом… Но что бы это изменило? Месяц, два… Спасения не было. Лучше так, чем непрерывные страдания, физические и моральные, в которые превратилась её жизнь.

Тишина. Глубокая, пугающая тишина, прерываемая только учащенным биением моего собственного сердца, барабанной дробью крови в ушах. Пистолет… он выглядит таким… обычным. Холодный металл, темная рукоять, знакомая царапина на блестящей поверхности.

Пустота. Холодная, бездонная пустота.

Я должна что-то сделать. Звонить в скорую? Ментам? Браткам? Отцу? Нет. Я не знаю. Я парализована ужасом и горем.

Я встаю. Ноги ватные, тело тяжелое, словно налитое свинцом. Кажется, моё шикарное платье в крови… Её крови.

Я, медленно, словно в бреду, плохо понимая, что делаю, подхожу к окну, отдергиваю тяжелые портьеры, впуская в кабинет бледный, холодный рассвет. Город просыпается, жизнь идет свои чередом, а я… я застыла, заложница своего горя; своих страхов и воспоминаний; одинокая напуганная совсем юная девушка в прозрачном свете нового утра.

Теперь мне предстоит выбор — сдаться или бороться, принять ужасающую реальность или бежать от неё. Но бежать — куда? От самой себя?

Впереди ещё будет обморок, истерика, вскрытые вены, розовая от крови горячая вода в ванне. Всё это будет…

Я не могу вынести этой боли. Этой вины. Этой пустоты. Я закрываю глаза и позволяю тьме забрать меня. Навсегда. Или, может быть, на некоторое время, прежде чем меня… нас… найдут…

Начинается утро. Последнее утро старой жизни.

   © А. Корф. 2025 г.